То, каким был мир за границами нашего, мы узнавали из книг, но решающую роль играли радио и кино. Позже конечно же и телевидение. В 50-х и 60-х годах XX века музыка с Запада в СФРЮ, до взрыва рок-н-ролла и субкультуры из Великобритании и США, приходила из Италии — через фестиваль итальянской канцоны в Сан-Ремо. «Лёгкой музыки», которая была серьёзным вызовом для всех стран, культивировавших поп-культуру. «Весна идет, весне дорогу», субботним вечером целыми семьями смотрели Сан-Ремо — фанатели от Адриано Челентано, Мины, Милвы и других звёзд итальянской эстрады. Италия вообще была вездесущей — не только через музыку, но и через фильмы, моду, которую копировали, и веспы, на которых ездили по городам.
Началось всё с Доменико Модуньо, который свёл нас с ума не только треком «Volare» (см. предыдущий блог 😊), но и «Ciao, ciao bambina (Piove)», которую позже перепели не только Далида, но и сам Элвис Пресли под названием «Ask me». Через мега-популярного Адриано Челентано и «24 Mila Baci» любовь распространилась и на крошечную, веснушчатую Риту Павоне, которая своим хитом „Cuore“,покорила сердца югославов настолько, что собрала полный стадион Ташмайдан, когда в 1967 году выступала в Белграде.
А вот когда появилась Катерина Казелли (Caterina Caselli) с прической «грибочек», вот тогда всё закончилось. Песня «Nessuno mi può giudicare» после премьеры на Сан-Ремо 1966 года произвела фурор, разошлась миллионными тиражами и стала всемирно известной. Конечно, я сходила с ума по ней, но больше всего меня поражал тот факт, что эта девушка играла на бас-гитаре 😊. Это было чудо — женщина с прической в виде шлема и с басом! Невероятно. И, конечно, я «знала» все слова, хоть и с ошибками. Особенно выдумывала вот это: «О виста ла диференца фреитуехо...»
Se sono tornata a teTi basta sapere che
Ho visto la differenza fra lui e te ed ho scelto te
Без сомнений, итальянская канцона была конфеткой наших сердец ❤️И когда я пишу об этом, итальянская музыка, словно по щелчку, возвращает меня на тот самый двор, где мы пели все эти песни. Вижу себя прячущейся за домиком, где аккуратно стояли мусорные баки, и дрожу от страха, найдёт ли меня мой друг Илия в игре в прятки. Сердце стучит, готово выскочить... Я бросаюсь со всех ног, чтобы первой добежать и закричать: «Пуж спас за све нас!» ❤️.
Примерно одновременно с приходом Сан-Ремо в наши жизни начались и поездки — вернее, настоящие походы в Трст, массовое паломничество в этот город, как в гигантский универмаг, в погоне за джинсами, куклами, нескафе и ещё бог весть за чем... Много лет спустя Трст стал и моим паломничеством — за пластинками, книгами, комиксами и, ну, парочкой шмоток.
«Однажды на Диком Западе» — это названия фильмов, ради которых мы бежали в кино, пробираясь мимо легендарных перекупщиков билетов и продавцов семечек с корзинами снеков, выкрикивающих: «Арахис, семееечки!» Конечно же, одним из главных виновников нашей любви к итальянской культуре был Эннио Морриконе (Ennio Morricone), этот титан мировой кино-музыки, который показал, как музыка может облагородить унылую пустошь, по которой Клинт Иствуд гоняется за разными мерзавцами, и как мифические пейзажи Леоне становились благодаря музыке праздником для глаз.
Я обожала Феллини и его фильмы «8 ½», «Амаркорд», потом гениального Пазолини... полюбила Лину Вертмюллер и «Mimì metallurgico», Джанкарло Джанини (Giancarlo Giannini), и, конечно же, неповторимого Марчелло Мастроянни...
этот прекрасный фильм о постаревшем композиторе, который едет в Венецию в поисках вдохновения и спасения от своей ускользающей жизни. И вот там, среди этих волшебных пейзажей, он влюбляется в прекрасного мальчика Тадзио как в метафору красоты и молодости. Исследуя темы одержимости, искусства и смертности, Висконти помещает фильм в венецианские декорации, и только Венеция, пусть и разрушающаяся, могла соперничать с красотой юного Тадзио. Невозможно забыть этот гениальный саундтрек из III и V симфоний Малера, где также звучат Бетховен и Мусоргский... и потом — та феноменальная тарантелла на террасе респектабельного венецианского отеля.
Bella Italia
* Название текста отсылает к детской игре в прятки, в которой игрок, добежав до «базы», кричал: «Пуж спас за све нас!» (в переводе: «Пуж спасение для всех нас!») — чтобы спасти не только себя, но и всех спрятавшихся. У каждого двора были свои неписаные правила, поэтому где-то кричали:
- «Чик за себя!»
- «Туки-туки в домике!»
- «Пуж спас за всех нас!»
